7 мая 2016 года на территории спортивно-туристического комплекса «Заимка» близ Хабаровска состоялось переименование улицы "Мостовая" в "Императорскую". Новое название улица получила в честь последнего императора Китая Айсингёро Пу И. Подробности этого события можно (фото и видео-репортаж) посмотреть здесь:
Я же хочу обратить внимание посетителей сайта "Лаборатория фантастики" на одну, но очень важную, деталь этого мероприятия. Во время пребывания императора Пу И в Хабаровске, Георгий Георгиевич Пермяков, любителям фантастики более известен по псевдонимом Г. Ланин, работал с декабря 1945 по октябрь 1950 года переводчиком на спецобъекте № 45 — лагере для пленных японских генералов. Там же находились министры маньчжурского правительства, а также семья последнего императора Китая Айсингёро Пу И.
В фойе гостиницы "Ривьера", адрес которой теперь "Императорская, дом 5", была развернута интересная выставка, в основе которой личный архив Г.Г. Пермякова. Были представлены не только фотографии, но и подлинные вещи императора: веер, общая тетрадь...
Приглашаю посмотреть. Фото собственные.
А теперь уж совсем фантастическое. Прочитайте две главы из разных повестей Г.Г. Пермякова. Одна из них — шпионская с элементами фантастики «Мурена», а другая — документальная «Отряд 731».
Глава 13. Вариант «Креста»из повести Г. Ланина «Мурена». Первая часть повести публиковалась в газете «Дальневосточный лесник» с января по март 1957 года.
Проникновение на Объект-6 было назначено на воскресенье 6 июля. В этот день в десятом часу вечера, по узкой тропе, идущей от лесопункта № 2 на северо-восток, двигался невысокий человек. Он шел уверенно, не сбиваясь с дороги, несмотря на темноту. Стояла глухая тишина. Изредка ветер пробивал ветви и поднимал запах прелой листвы. Время от времени человек круто сходил с тропинки и долго стоял, не шелохнувшись, поворачивая лицо в стороны и проверяя, не следят ли за ним. Это Мурена шел к Точке-17 — месту встречи со Стифом.
Вскоре тропинка заглохла, и Мурена вступил в девственную ореховую чащу. Стало совершенно темно. Здесь он засучил манжет левого рукава и, поглядывая на компас, взял курс на север.
Местами он полз через заросли кустов, опутанных густой актинидией, рвал цепкие шнуры пахучего лимонника. Где-то рядом бродили невидимые леопарды, сновали бесшумные дикие кошки, но, почуяв человека, они мгновенно исчезали, растворяясь в черной листве. Чем ближе была Точка-17, тем чаще Мурена смотрел на светящийся компас.
Все эти месяцы, со дня тайного прибытия в Россию, Мурена чувствовал себя, словно в стихии враждебного огня. И сейчас, стоя у поляны в глухой тайге, он все еще боялся встретить засаду или охотничий табор. Сняв с шеи ноктоскоп, Мурена поднес прибор к глазам и, как затаившаяся хищная птица, стал осматриваться кругом. На цветной масляной пленке дрожала картина уснувшего леса — блестящие от ночной влаги кусты, обнаженные буро-желтые валуны, высокая трава, поникшие цветы. Но нигде не было Стифа. Спрятав аппарат и выждав немного,
Мурена достал из кармана охотничий манок и искусно извлек из него несколько протяжных гулких звуков.
Стиф не отзывался, хотя, быть может, прятался где-то рядом.
Неслышно отойдя в сторону, Мурена вновь пустил в ход манок, на этот раз переменив мотив. И лишь после третьего сигнала он услышал методичные, чуть сиплые звуки такого же манка:
— У-уу-у! У-уу-у!
Мурена стоял не шевелясь, сжимая оружие в руках, весь превратившись в слух.
— Фью-фью! Фью-фью! — дал условный свист Мурена, и тут же около него появился Стиф — серьезный, сосредоточенный, с рюкзаком за спиной.
— Как слежка?
— Никого.
— Рассвет в 4.17. Идем! — и Стиф торопливо двинулся туда, где находилось снаряжение для наступления на НИУС.
У противоположного края поляны Стиф по знакам, известным ему одному, нашел тайный склад. С этой минуты время для Мурены и Стифа стало исчисляться на секунды. Словно на пожарных учениях, где время цениться, как человеческая жизнь, они быстрыми, заученными движениями распаковывали мешки, разматывали клубки шнуров, доставали пластмассовые кольца, круги, застежки. В несколько минут Стиф и Мурена сняли тонкую, как воздушный пузырь, футляр-оболочку с огромной резиновой ленты, плоской прозрачной массой легшей на траву и опутанной десятками таких же прозрачных веревок-шнуров.
Пока Мурена изучил направление и силу ветра, Стиф исчез и вскоре появился в жилетке, нагруженной тяжелыми баллонами по два спереди и сзади. Это был легчайший из газов на земле — водород, газ без запаха, вкуса и цвета, в 14 раз более легкий, чем воздух. Неторопливо, но быстро, словно не замечая разлившейся вокруг темноты, Стиф нашел аппендикс — червеобразный отросток — лежащего на земле пустого воздушного шара, и вскоре сжатый до 150 атмосфер водород с шипеньем и свистом побежал в пустую резиновую кишку, распластавшуюся на траве.
Мурена ощупью проверял кольца и стропы-шнуры, идущие от прорезиненного шелка аэростата к гондоле. Операция наполнения шара была подготовлена десятками тренировок, и сейчас ни единая часть секунды не пропала даром. Мурена прикрепил «Крест», как называется этот прозрачный аэростат, к двум деревьям и стал проверять содержимое груды резиновых мешков.
Стиф контролировал наполнение шара водородом. Газ бежал, негромко шипя и издавая гулкий полый звук. Мягкий эластичный корпус аэростата набирал водород и тяжело шевелил необъятным животом. Из минуты в минуту он все более явственно принимал очертания гигантского колышущегося огурца, вершина которого, лениво покачиваясь, поднималась все выше и выше.
Мурена следил за ветром. Ветер то пробегал, неся западную прохладу, то замирал в полном штиле. От него зависела вся операция «Креста», и Стиф время от времени тихо бросал:
— Как ветер, Майк?
Он привинтил к аппендиксу новый баллон, и хотя во втором сосуде давление было выше, ток газа несколько замедлился. Многометровая колбаса все поднималась, и вскоре в воздухе у западного края поляны повис прозрачный незримый огурец, перетянутый кольцами и опутанный вертикальными шнурами. Под «Крестом» вздрагивала и колыхалась гондола из трех идущих друг над другом, колец, рассчитанная на одного человека. Аэростат должен был перенести Мурену через запретную зону, через радары, забор и электрические провода. Ветер и воля Мурены посадят его в центре Объекта-6, с чего и начнется изучение ракетной станции — подготовка к еще более дерзким операциям вторжения в тайны Советского Союза.
На объекте Мурена изучит главное здание лаборатории, поднявшись на крышу, сфотографирует детали двухэтажного здания, скрытого внутри каменной рамы. И все это лишь первый шаг на пути к главному плану, который разрабатывал Многоугольник, пославший Стифа и Мурену в Россию.
Около полуночи воздушный шар был готов к полету. Он повис на поляне вершиной, отклоненной ветром в сторону востока. Мурена уже находился в летной корзине в темной одежде, почти незаметной даже вблизи. Стиф стоял рядом, проверяя аэростат и задавая Мурене короткие вопросы:
— Где газ? — спрашивал он о водороде для обратного пути.
— Есть!
— Орехи?
— Есть, — отвечал Мурена, удостоверившись, что гранаты, величиной с грецкий орех и с взрывчатой силой обычных гранат, находятся при нем.
— Игрушки? Глаза? Нектар? Поцелуй сатаны?
Мурена ощупывал соответствующую часть костюма и отвечал:
— Есть. Есть. Есть.
Неслышно, вполголоса, Стиф перечислял сложный набор легких, как вата, сложенных, как электронный счетчик, и портабельных, как авторучка, деталей снаряжения, без которых вылазка на Объект была бы пустой затеей.
Веревочную лестницу, маскировочные средства, когти, ночной фотоаппарат, ядовитый газ — все это Мурена брал с собой в опасный поход, шансы на успех которого равнялись двум к десяти.
Ответы следовали так тихо, что их не мог слышать вооруженный человек, пришедший к Точке-17 вслед за Муреной и сейчас прятавшийся за большой валежиной в десятке шагов от воздушного шара.
Все было готово к отлету. Стиф отключил стальные браслеты на конце шнуров крепления, и вертикальный воздушный огурец медленно поплыл вверх. Став на корточки, Мурена проверил в последний раз крестообразное оперение гондолы.
— Да хранит тебя бог! — успел крикнуть Стиф.
В ответ Мурена махнул рукой, растворившись в черном расплывчатом пространстве.
Вскоре прозрачный аэростат совершенно исчез в небе. И хотя Стиф потерял его из виду, он долго стоял, глядя в сторону востока, туда, где в 700 метрах от поляны находился секретный военный центр русских, и куда слабый ветер нес Мурену навстречу неизвестным опасностям. Уже замерли ночные шелесты в кустах, уже ушла кабарга, уже скрылись красные волки, а Стиф все стоял, думая о последующем ночном проникновении в русский изобретательный институт. И все это время черная фигура, притаившаяся неподалеку, не спускала со Стифа, родного брата Мурены, внимательных и бдительных глаз.
Глава «Шарофот» (с сокращениями) из документальной повести Георгия Пермякова «Отряд 731», опубликованной в альманахе «Рубеж» № 5, 2004 г. (с. 253—254).
Пуск шарофота на строго охраняемый сверхсекретный объект в Пинфане походил на бег по горящему полю. Зимин тяжело принял решение по операции «Глаз».
Сегодня, в воскресенье 2 июля 1936 года, в день пуска, он сидел в своем кабинете и беспокоился за «пятерку», которой поручил операцию. На нем был идеально сшитый светлый костюм от Строилова. За спиной висела рукописная карта окрестностей Харбина, 50 метров в сантиметре. Ее начертили русские топографы в 1930 году, до японской оккупации. В японских книжных магазинах продавались карты Маньчжурии, но на них было много умышленных искажений. Такие карты помогали узнать, какие именно места и что именно японцы хотели скрыть.
<…> В зоне Пинфана стояли пять китайских селений, почти все они находились восточнее станции. Сам же секретный объект японцев, над которым сегодня полетит воздушный шар с фотокамерой, ныне находился более чем в 8 километрах на запад от Пинфан-станции.
Итак, сейчас Зимин был в мыслях с группой «Глаз».
Роман Младов на днях побывал на станции Пинфан. Он прикатил туда с девушкой на велосипедах. Роман имел тренированную зрительную память, но все же взял с собой мини-криптофот. После этой рекогносцировки он начертил по памяти на основе проявленной пленки карту местности. Вот зеленое поле в трех километрах северо-западнее объекта. Кругом трава, местами довольно высокая. Вот заросли диких голубых цветов. Вот березовые перелески. Да! Только отсюда можно пустить по ветру шарофот. Японский мотоциклист сюда не доедет, — думал Младов. — Но главное — его спустить, что много труднее, в 4 километрах ниже на другой стороне объекта. Там он увидел такое же поле, там кончаются китайские огороды, там безопаснее.
<…> И Зимин все думал, откуда же пускать шар и где его принимать? Полковник впивался глазами в увеличенные фото Младова и, наконец, нашёл нужную точку, даже несколько. Только теперь главным в операции «Глаз» он назначил Младова. Человек большой сметки и быстрой реакции и, ко всему, снайпер.
<…> В воскресенье 2 июля стояла душная жара. На небе плыли темно-белые лебеди облаков. Было 32 градуса. Дул легкий суховей. Цветы прикорнули и наклонили свои цветные головки, их аромат ослаб.
Младов в шортах и на английском велосипеде «Брен-набор» с рюкзаком на спине — обычном для иностранцев виде — катил по приличному гравийному шоссе. Метрах в 50 за ним тоже на велосипеде германской марки «Грицнер» ехал брюнет Гатов, специалист по трудным операциям. Он имел газовый пистолет, замаскированный под авторучку. На случай обыска оба не взяли открытого оружия. Группу приема возглавил майор Чаев из КГБ. Он, Репич и Эпов давно были на месте, где расположились пикником.
<…> Операция «Глаз» была проста, как банан, и опасна, как сверление тигрового зуба. Младов тут же развел костерок, Гатов постелил скатерть и разложил на ней еду, куски мяса для шашлыка и консервы. Он поставил вертел на стоячках и достал бутылку с вином. Затем оба расстелили на земле шкурки барсуков как сиденья.
Только теперь Младов извлек из рюкзака коробку шоколада. В ней лежала бесформенная бесцветная пленка — сам шарофот. Рядом находился портсигар с сжатым гелием. Младов привинтил к тонкой трубке пузыря перемычку от портсигара, и сжатый гелий быстро наполнил прозрачный, как воздух, пузырь шарофота. Образовался мини-аэростат шириной сантиметров в 30 и высотой полметра. К шару Младов прикрепил балласт, микрорацию и автоматическую фотокамеру размером с полспичечной коробки. Роман завел пружину автоспуска и с помощью катушки пустил шар в воздух на прозрачной нити. Шарофот дернулся и пошёл вверх, бешено завертелась катушка. На высоте 240 метров он остановился по приказу снизу. Это была высота по балласту. Только сейчас Младов радиокомандой опустил нить шара. Она упала на землю, и Младов мгновенно смотал ее на катушку. Невидимый шар полетел на объект.
У Младова была мини-рация в виде консервной банки. Ею он дал сигнал Чаеву на прием. «Дело сделано», то есть «Шар пущен на вас».
Теперь шар летел точно на объект, Младов и Гатов могли ехать домой, но воскресенье — день пикников, и быстрое возвращение двух велосипедистов с рюкзаками непременно кому-то бросится в глаза. Для чего рюкзаки? Поэтому пикник надо довести до конца.
<…> Тем временем шарофот плавно летел на объект. Его камера каждые 5 секунд автоматически делала драгоценные снимки земли.
<…> Эпов украсил ухо серьгой, на деле микронаушником. В 10.22 утра серьга зазвенела, сказав этим «Все благополучно». Все напряглись. Кусок не лез в горло. Скорость полета шара около 8—10 метров. В минуту шар пролетал 500-600 метров. Расстояние в 8 километров он одолеет за 15 минут примерно. Как назло, Чаев увидел в траве неподалеку китайца. Он стоял испуганный, покорный, впалощёкий и голодный. Юноша что-то собирал в траве и клал в рот.
<…> Шли минуты, шар приближался, но китаец не уходил. Что делать? Правда, он лишь изредка робко смотрел в их сторону, а потом опять искал ягоды. Увидит ли он шар? Увидит ли, как принимают шарофот?
Когда до приземления осталось несколько минут, ловкий Репич пополз в сторону юноши и пустил в его сторону газ усыпления. И тут шар по радиокоманде стал медленно спускаться по диагонали. Он сел буквально в десяти метрах от спящего. Чаев быстро выпустил из шарофота газ и спрятал бесформенный прозрачный мешок в карман. Фотокамеру взял Эпов. Только они вернулись к костру, как к ним неожиданно подошел другой высокий и очень худой китаец. На нем были темно-голубые штаны без ширинки из дабы — грубой хлопчатой ткани — и черные туфли на матерчатой подошве.
— Дыласыцзи, здравствуйте! — сказал он боязливо. — Ваша куша-куша? Вы едите?
Чаев хорошо знал психологию китайцев. Он встал, приветливо улыбнулся гостю и дал ему банку консервов, пачку печенья и пачку кускового сахара.
Если у китайца были какие-то сомнения, то щедрость русского их развеяла. По жестокому требованию японских жандармов китайцы около объекта должны были докладывать старосте села обо всех иностранцах и подозрительных людях, которых они встречали. Но если он расскажет об этих «ломоза» старосте, то должен сказать о подарках, а тот их обязательно отберет. Однако, эту «большую еду» надо сохранить, и конечно, он никому ничего о них не скажет.
Высокий китаец думал: «Я видел трех ломоза, они жарили мясо, рядом спал наш односельчанин Лаован, странно! Все-таки надо доложить старосте. Но тогда пропадет банка, пакет и какая-то еда. Нет, не скажу!». И китаец быстро ушел.
В тот же вечер узкая пленка, забранная из автокамеры шарофота, была отправлена в кабинет дипломатического курьера. А на другой день ушла в Хабаровск.
Через пять дней Зимин получил великолепную расшифровку аэрофотоснимков. То, что теперь узнал полковник, не только изумило его, но и насторожило.
Не могу не задать Вам вопрос:Не показалось ли Вам, что эти две операции "Крест" и "Глаз", возможно, имеют отношение к некоему реально произошедшему событию, о котором знал Пермяков?
5 сентября 2015 года На Канале 1 в программе "Вести в субботу с Сергеем Брилёвым" вы могли посмотреть материал о Хабаровском процессе (если пропустили, в конце публикации даю ссылку). В этом интересном, но очень кратком, сюжете вы увидите и самого Г.Г. Пермякова, его дочь — Аллу. Но прежде, рекомендую прочесть интервью Юрия Шмакова с Георгием Георгиевичем Пермяковым, любителям фантастики он более известен под псевдонимом Г. Ланин, опубликованное в мае 2001 года.
Сегодня гость «Молодого дальневосточника» – историк, писатель, переводчик Георгий Георгиевич Пермяков, в 1949 году участвовавший в заседаниях суда над японскими бактериологическими преступниками.
ПСЕВДОНИМ СМЕРТИ – «ЛОТОС»
Юрий Шмаков: Георгий Георгиевич, когда Вы впервые узнали о японском отряде 731, сотрудники которого занимались опытами над людьми?
Георгий Пермяков: Название отряда – «731» – мне стало известно лишь в 1945-м, когда я, как переводчик, работал с военными преступниками. Но о том, что японцы уже давно занимаются разработкой бактериологического оружия, я выяснил еще в предвоенные годы. Чтобы было понятно, сделаю небольшой личный исторический экскурс.
Мой отец до революции был богатый человек, имел две фабрики, мой старший брат был скрипач и композитор, мама была оперной певицей, говорившей на пяти языках. У нас была интеллигентная семья. Все это зачеркнул переворот 17-го года, он перевернул жизнь семьи и в буквальном смысле пустил ее по миру. Моя семья бежала в Китай, в город Тяньзин, а в 1927 году, когда к власти пришел Чан Кайши и начал преследовать русских, мы перебрались в Харбин. Там было очень спокойно, я закончил русскую гимназию с медалью, закончил японскую школу под чужой фамилией, потому что японцы русских не принимали, и стал свободно говорить на японском и китайском языках. И, благодаря этому, хотя я был совсем молодым человеком, меня взяли на работу в Генеральное консульство СССР в Харбине. Я много читал, говорил с китайцами, и у меня сложилась определенная версия.
НАЧАЛО – В 19 ВЕКЕ (ВЕРСИЯ)
Георгий Пермяков: Китайские историки удивлялись, что очень много китайцев, воевавших в 1894–1895 годах, умирали от каких-то странных болезней. В 1904–1905 годах Россия воевала с Японией, и, если почитать документы тех лет, заметно, что много русских умерло от непонятных болезней. Об этом мне говорили участники той войны, жившие в Харбине. Когда в 1918 году японцы осуществили интервенцию, и 50 тысяч японских солдат растянулись от Владивостока до Байкала, есть много свидетельств, что у партизан-«сопочников» оказывались какие-то странные заболевания.
В 1929 году произошел так называемый «конфликт на КВЖД». Это была настоящая война, в которой участвовали с обеих сторон по 600 тысяч человек. Открою тайну, о которой еще никто не говорил: японцы покупали у продажных китайцев пленных русских офицеров и солдат (назывались они тогда «командиры» и «бойцы») и помещали их в специальный лагерь в Шелковой долине под Порт-Артуром, где производились опыты над людьми. Советской спецгруппой была проведена операция «Красный Жемчуг», пленные были освобождены. Теперь я буду говорить о том, чему был живым свидетелем.
СИДЯ В КЛЕТКЕ, Я СЛЫШАЛ СТРАШНЫЕ ВЗРЫВЫ
Георгий Пермяков: В 1932 году мне было 14 лет, и вот в Харбин пришли японцы. И весной 32 года в Харбине началась эпидемия холеры. Китайцы мерли, как мухи. Город был в шоке. Но ни один японский солдат не болел...
...В Генконсульстве СССР были представители всех советских разведок. Я, молодой учитель языка, подружился с офицером разведки Иваном Кизимом. Уже после войны мы переписывались, и он написал мне: «Мы следили за японцами, и, как только они построили биофабрику, мы об этом узнали. Появилось великолепное шоссе, резко усилилось движение от Харбина до «госпиталя». Поступала информация и от китайцев. Они не были нашими сотрудниками, но ненавидели японцев». Речь была об отряде 731.
В 1945 году я был начальником Штаба обороны Харбина (ШОХ), которую возглавлял майор НКВД Николай Васильевич Дрожжин. Я был арестован японцами и посажен в клетку. И, сидя в этой клетке, я слышал страшные взрывы. Позднее я узнал, что был взорван лабораторный комплекс отряда № 731.
МЫ ГОТОВИЛИ ВОСТОЧНЫЙ «НЮРНБЕРГ»
Георгий Пермяков: В 1945 году я приехал в Хабаровск, меня назначили старшим переводчиком УНКВД. При управлении был особый лагерь № 2045 с улучшенными условиями, там содержались особо важные военные преступники, высшие чины. Я с ними работал.
В 1946 году из Москвы пришла шифровка – просили Хабаровский краевой центр НКВД собирать материал о бактериологическом оружии, то есть допрашивать военнопленных и брать письменные показания. И тут мы «раскопали» 731-й отряд. И установили, что в нашем лагере для военнопленных находятся три генерала, которые руководили этой работой – Кавасима, Казициа, Такахаси. Они стали давать показания. Но не сразу.
Всего мы беседовали с 1000 военнопленных, и сначала от рядовых узнали, что отряд занимал площадь 20 квадратных км. От показаний рядовых солдат мы шли к допросам старших чинов и, в конце концов, с помощью очных ставок “раскололи” этих трех генералов. Мы выезжали в Харбин, опрашивали китайцев. Мы собрали огромный материал, которым гордились. Мы узнали, что принцип отряда – «Корни Лотоса»: посадив одно семечко лотоса, можно увидеть, как этот цветок заполонит все озеро.
Отделений отряда 731 было много. Весь этот материал мы готовили для Токийского процесса – Восточного «Нюрнберга». Но там он не был использован.
АМЕРИКАНЦЫ СПАСАЛИ ИСИИ СИРО (ВЕРСИЯ)
Юрий Шмаков: Но почему? Ведь виновники страшных преступлений были обязаны предстать перед Международным трибуналом?
Георгий Пермяков: Предложение СССР включить в число подсудимых бактериологических преступников было заблокировано американцами. Моя версия: в руках американцев был генерал Исии Сиро, который возглавлял всю систему бактериологических отрядов. Он владел всей информацией и нёс наиболее полную ответственность за бактериологические преступления, поэтому должен был быть ключевой фигурой на Процессе. Но, оказался в Америке.
ЖЕНЩИНЫ ПАДАЛИ В ОБМОРОК
Юрий Шмаков: И все же Процесс состоялся – пусть не международный, и бактериологические преступники были осуждены. Вы участвовали в его работе, ваши впечатления?
Георгий Пермяков: 20 октября 1949 года я получил приказ явиться в приемную генерал-лейтенанта Долгих. Я пришёл, там уже было десять известных мне переводчиков. Нас вызвали в кабинет, и Долгих сказал нам, что в Хабаровске будет проведён суд над японскими преступниками-бактериологами. И началась работа.
Японцы содержались в 1-й хабаровской тюрьме, нам там выделили помещение. Приехали большие следователи из Москвы. Я был включён в группу переводчиков, японцы все рассказывали без давления, допросы шли с 9 утра до 12 ночи. Выматывались все – и следователи, и переводчики, и заключенные.
25 декабря в зале Дома офицеров начался процесс. Он был открытым. На балкон, по специальным пригласительным билетам, пускали рабочих-коммунистов, комсомольцев, профсоюзных активистов. Двенадцать обвиняемых сидели в ложе. Уже на следующий день к ДОСА [Дом офицеров Советской армии] пришли сотни горожан, на улицу был выведен репродуктор, и заседание транслировалось. Несмотря на мороз, люди стояли весь день и слушали. Не знаю, какова была реакция на улице, но в зале у публики был шок, возмущение, были случаи, когда женщины падали в обморок. Да и какой нормальный человек мог спокойно слышать примерно такие показания подсудимых: «Мы вывели на улицу китайца. Температура минус 22 градуса. Мы его тепло одели, но кисть левой руки открыли и поливали водой, чтобы замерзла. Когда она замерзла, мы его привели в лабораторию и там стали лечить лекарствами. Когда её не вылечили, мы эту кисть отпилили. В следующий раз мы ему эту руку по плечо обнажили, но правую не трогали, чтобы он мог кушать...»
Или: «Мы привезли китайцев на полигон, обнажили и затем взорвали керамическую бомбу с бактериями чумы. Осколки впивались в тело. Потом мы забрали китайцев в госпиталь 731 и наблюдали развитие болезни...».
Не буду продолжать, щадя нервы читателей. Суд длился 5 дней, большинство из 12 преступников получили по 25 лет лишения свободы. Отбывали они срок в лагере под городом Иваново. В 1956 году все были отправлены в Японию.
ПОДАРОК МАО ЦЗЭДУНУ (ВЕРСИЯ)
Юрий Шмаков: Георгий Георгиевич, возникает несколько вопросов. Почему СССР все же решил провести «свой» суд спустя три года после Токийского процесса?
Георгий Пермяков: Мое предположение: в 1949-м году Правительство СССР не могло «закрыть глаза» на содержащихся в Хабаровске бактериологических преступников. 1 октября 1949 года «на плечах» нашей армии к власти в Китае пришёл Мао Цзэдун. СССР должен был сделать для китайцев какой-то жест. Китайцы ненавидели японцев, и вот через три месяца СССР сделал этот показательный процесс, который широко освещался в китайской прессе присутствовавшими на суде китайскими журналистами.
Расскажу ещё о таком факте. 2 июня 1950 года мне приказали явиться на станцию Хабаровск-2. На путях стояла длинная красная «кишка» – состав окрашенных в красный цвет вагонов. Мне сказали, что это японские военнопленные, имеющие отношение к отряду № 731 и другим бактериологическим подразделениям. СССР передает их Китаю, а мне поручено сопровождать их, поскольку я владею и японским и китайским языками. Причём, как выяснилось, сами японцы не знали, что их везут в Китай.
Дальнейшая их судьба не была мне известна до конца 1960-х годов. Но вот, когда после событий на острове Даманском отношения между СССР и Китаем стали напряжёнными, в газете «Морнинг Стар» я прочёл о том, что в Китае эти переданные японские военнопленные были осуждены условно, и с их помощью китайцы открыли свой Штаб бактериологического оружия. И работники этого Штаба уничтожили за год огромное количество скота во внутренней Монголии. Это я прочел в английской коммунистической газете, содержавшейся на советские деньги. Предполагаю, что информация была сознательно передана из СССР.
Юрий Шмаков: На процессе были осуждены 12 человек, откуда же целый эшелон бактериологических преступников?
Георгий Пермяков: В эшелоне было 1002 человека. Это были действительно участники опытов над людьми, но не в ранге генералов. Если только в самом отряде 731 было около двух тысяч профессиональных бактериологов (остальные – охрана, обслуга), то во всей системе их было очень много.
ЭТИ ГЕНЕРАЛЫ НЕ ПИСАЛИ МЕМУАРЫ
Юрий Шмаков: Получается странная картина: американцы, получив «в руки» главного японского бактериолога, фактически сорвали осуждение мировым сообществом его самого и подчиненных генералов. Китайцам мы подарили тысячу специалистов рангом пониже. А сам СССР, что же, никак не воспользовался опытом и знаниями японских преступников?
Георгий Пермяков: Не могу сказать точно, поскольку я был только переводчиком. Но вот информация к размышлению: недели за две до начала процесса в хабаровской тюрьме № 1, где мы вели допросы, появилась группа хорошо одетых людей, державшихся особняком. Меня попросили быть переводчиком между этими людьми и японцами, ожидавшими суда. И я понял, что это группа специалистов академика Жукова–Верижникова, и они великолепно разбираются в проблемах бактериологического оружия. Но я был переводчиком только на начальном этапе их знакомства с японскими генералами. Официально эта группа считалась экспертами на процессе. Могу предположить, что когда 12 осужденных отбывали свои 7 (вместо 25) лет в г. Иваново и, насколько я знаю, в достаточно комфортабельных условиях, с ними могли работать советские специалисты. Характерно, что, вернувшись в Японию, ни один из генералов не написал мемуаров о «сталинских застенках», хотя, как я знаю от японских коллег-историков, генералам предлагались большие деньги за такие мемуары.
ПРИГОВОР ЗА ДЕНЬ ДО УКАЗА
Георгий Пермяков: Быть может, в этом свете будет понятен ответ на вопрос: почему процесс был проведен в ускоренном темпе и закончен до нового года? Я, как переводчик, никаких прямых указаний не получал, но нас «подгоняли». Руководил процессом полковник Карлин, вот он и «жал». Последнее заседание суда, когда был оглашён приговор, было «до упора», на завтра его не переносили. А когда 1 января 1950 года вышел Указ о введении в СССР смертной казни, мне стало понятно, что бактериологических преступников просто спасли от высшей меры, которую они заслуживали. Значит, они были нужны живыми...
ТАК ЧТО ЖЕ ЭТО БЫЛО?
Юрий Шмаков: По мнению моего собеседника – первая в мировой истории подготовка к глобальной бактериологической войне, унёсшая сотни тысяч, если не миллионы, жизней «подопытных» людей, к счастью, так и не стала третьей мировой войной.
В наш самый святой праздник – День Победы, когда мы будем поздравлять ветеранов войны и поминать погибших, задумаемся и об этом: наши солдаты спасли мир не только от «коричневой чумы» фашизма, но и от чумы в самом прямом, медицинском смысле. Ну, если не весь мир, то нас, дальневосточников, – точно.
Будем бдительны, как говорил Юлиус Фучик. «Отряды 731» – под другими номерами и названиями, с другими хозяевами – вполне могут существовать на нашей планете Земля и сегодня. И одно «семя лотоса» по-прежнему может заполнить «озеро» страшными «цветами».
В сюжете "Вестей..." показывали эту фотографию, я только обращаю ваше внимание: микрофон прикрывает лицо молодого человека, сидящего в центре стола, — это Георгий Георгиевич Пермяков.
Последнее видео-интервью с Г.Г. Пермяковым (2005):
Рихард Зорге, резидент советской военной разведки в Токио, был казнён 7 ноября 1944 года.
Прошло 70 лет с того трагического дня. Это стало поводом открыть папку с названием "Алмаз Зорге", которую начал вести с января 1999 года. Пролистал собранные в ней материалы (книги, вырезки из газет и журналов, фотографии) о знаменитом разведчике, немецком коммунисте Рихарде Зорге. Перечитал, адресованные мне письма Георгия Георгиевича Пермякова (на снимке сотрудников Советского консульства в Харбине — первый слева), имеющие отношение к Рихарду Зорге и решил поделиться с фантлабовцами наиболее интересными фрагментами из них. Моя дань памяти Герою Советского Союза Рихарду Зорге.
Письмо Г.Г. Пермякова В.П. Буре от 14 января 1999 года
Дорогой Виктор!
Очень рад нашей встрече 11.1.99. <…>
Немного о своей работе. До Эры Свободы я писал, имея чугунный пресс над собой; нельзя было писать интересно и правдиво. Смотри через прямую кишку партии на мир, и только после наступления Золотого Века я смог делать то, что хотел. <…>
Насчёт Рихарда Зорге. В Харбине работало большое Генеральное консульство СССР, штаб советской разведки против Японии и белых. Я там работал с 1939 по 1945, X [октябрь], затем приехал сюда [Хабаровск]. Зорге приезжал в Харбин много раз. Три дня летом, или 5 дней водой и рельсами. Он ухаживал за красавицей Галей Х. (она училась со мной в ориенталке, Восточном институте. И ухаживал за Марией С.: 83 кило, белая как снег, волосы чёрные как смоль, без краски. [В письме указаны подлинные фамилии. — В.Б.] По великому совпадению она была моей секретарь-машинисткой в отделе переводов, которым я руководил. У меня есть её воспоминания о Зорге по Харбину и Мукдену, что особенно ценно. Они были близки. Я также учился в одном классе с Тоней Н. Может быть она жива ещё; она была любовницей бактерио. Генерала Исии Сироо. Когда я называю японским журналистам Марию Вас. С. И показываю её фото и цветной портрет маслом, они немедленно мчатся к ней. Я видел отрывок газетного сериала о ней в газете «Хоккайдо Симбун». О Тоне Н-ой не говорил, это драгоценный бриллиант у меня. Я несколько раз видел Рихарда Зорге, говорил с ним, абсолютно не подозревая, кто он. Его хорошо знал и факт[ический] глава БРЭМа Маньчжурии [Бюро по делам Российских Эмигрантов в Маньчжурской империи. — В.Б.] Мих. Алекс. Матковский [1903, Санкт-Петербург — 1996, Томск. — В.Б.] и мой учитель Н.М. Крюков. Они также не подозревали, кто он. Зорге на пляже Харбина видел Лев Троцкий (подлинная фамилия и имя); ныне он в Алма-Ата. У меня собрано о нём несколько ценных записей. Очень ценна запись у Гург. Христофоровича Наголена (Асерьянц); нашего разведчика в Генштабе Маньчжурской Армии. Мы с ним переписывались уже здесь. Драгоценно его письмо с воспоминанием о встрече с Р. Зорге в Японии.
Если у Вас будет желание, я подготовлю часть своих брильянтов и покажу Вам, угостив Вас наваристым компотом вместо вина. Покажу Вам сов[ершенно] секретные диаграммы в лист ватмана по японской разведке и эмигрантской активности в Маньчжурии. Есть ли у Вас великолепная книга «Активность Белой эмиграции в Маньчжурии. 1920-45 годы»? Все диверсионные отряды, вся шпионская активность там, как на ладони. Издавал [книгу] филиал РАН в Южно-Сахалинске. У меня есть ксеро[копия], могу Вам подарить.
В 1941 примерно году меня, зав[едующего] отделом перевода Генконсульства СССР в Харбине, пригласил к себе вице консул Логинов [Андрей Николаевич Логинов (Бердников) - В.Б.]. Он ведал нашим отделом. Ничего не объясняя, он дал мне листок, там была написана по-русски, по-английски и по-немецки фамилия «Рихард Зорге, 1895 года [рождения]». «Если эта фамилия попадётся тебе в печати, немедленно переводи [публикацию] и газету сохраняй!» Вот тогда я впервые слышал эту фамилию с советской стороны, раньше знал её с харбинской стороны. Затем был перерыв до 1964 примерно года. И вдруг наша печать, с 1964 [года] примерно, стала захлёбываться по-коммунистически о Зорге. Мы это умеем делать. То молчок, то водопады похвал. Я по дурости хвастанул, что этого немца знал по Харбин. И началось! Уж таскали меня по кинотеатрам, по организациям, чтобы я рассказывал о Зорге. Я стал купаться в лучах чужой славы. Но я привык класть всё на бумагу: я печатаю на машинке пулемётом (бывший пианист), и записал Н.М. Крюкова, М.В. С. [Фамилию опускаю. – В.Б.], М.А. Матковского, фактич[еского] главы БРЭМа Маньчжурии (мать фрейлина при дворе Императрицы, отец – генерал). Записал свои воспоминания. Увидел в книге Воениздата чудовищный портрет Зорге, где его волосы были рыжими (красными). [Возможно: Майснер Ханс-Отто. Кто Вы доктор Зорге. Воениздат, Москва, 1964 г., 51 с. — В.Б.] Я — протест, мне письмо: «Опишите каким Вы его помните». Потом мне прислали более менее точный его портрет по моему словесному описанию и косвенное предложение поделиться с Воениздатом своими воспоминаниями. Я потребовал объём повести, но получил отказ.
Всё же я набросал вчерне материал по Зорге, назвав его по разному, ещё не выбрал: «Незримый Зорге», «Зорге – незримка», «Зорге – невидимка», «Любовь Зорге», «Алмаз Зорге», «Тайна Зорге», «Энигма Зорге» (энигма – тайна, секрет), «Витязь Зорге», «Тигр Зорге», «Молох Зорге», «Сатан Зорге», «Спай Зорге» (последние – названия взяты из германской печати) [Примечательно, вышедший на экраны в 2003 году фильм совместного производства Германии и Японии был назван "Spy Sorge". — В.Б.]. Мне больше нравится «Алмаз Зорге». У него был подарок – прекрасный брильянт от нашей разведки, он это скрывал; узнали только после его гибели и после конца войны США – Япония. Да, забыл! У меня в Харбине учился сотрудник ГРУ Генштаба СССР, подполковник И.К.К. Он какое-то время был начальником Рихарда Зорге в Японии. Мы друзья с И.К.К. Он рассказал мне о нём много интересного, не позволив записывать. Но после его рассказов, я всё записал по памяти. Так что у меня материала хватит на повесть в 6-8 листов о Зорге. Фон – Харбин, Мукдэн (особо ценно, т.к. в Мукдене было военно-промыш[ленное] сердце оккупац[ионных войск] японской армии против СССР). Лучшие люди нашей страны рабтали там, в Мукдене; лучшие китайские разведчики работали в Мукдене и многие поплатились жизнью. И, главное, у нас в плену на спецобъекте 45, ул. Сапёрная, 42 (ныне улица связиста Дикопольцева) был начальник Японской военной миссии Мукдена генерал-майор (ф.и.о. забыл). Мне было дано задание, и очень серьёзное, — записать с его слов всё о Мукдене: экономич[ескую] мощь, виды секретного производства, разведка, контрразведка, жандармерия, цифры, разведчики в Мукдене от СССР, от США и др. Он дал драгоценные сведения; был тяжело болен лихорадкой Денге, знал, что жить не долго. Вот на этом синтезе плюс ещё кое-что, что сейчас не могу вспомнить, но вспомню во время работы, я могу уложить в повесть 6-8 листов, не более. 70% — факты, 30% — художеств[енное] дополнение: Харбин, японские обычаи, быт, этнография. Повесть будет сюжетной. Мне нужны гарантии, что книга выйдет. Я не хочу раскрывать шкатулку с самоцветами, чтобы ею воспользовались другие. Уже много моего читаю и читал в московских изданиях. Т.к. у меня большие и подробные заготовки то повесть я могу сдать в июле-августе. Годовщина повешения Зорге – 6 ноября [поверх машинописной цифры 7 тушью от руки написано — 6].
В повести о Зорге пройдут: атаман Семёнов, генеральный фашист Родзаевский (мой друг: две с ним беседы по часу-полтора; разные позиции, одна в июле 1941 года на Старом кладбище, вторая – май 1945, берег Сунгари за яхт-клубом); генералы из БРЭМа, М. Матковский, японские генералы. <…>
Напомню, что министр МВД СССР Круглов своим приказом перевёл меня из Хабаровска в Москву. Дал мне комнату в Москве и прописку. Я стал работать в спецлагере 27. Там были собраны брильянты из пленных – германские послы, корейские миссионеры-шпионы от США, разведчики японии против СССР; там некоторое время "отдыхал" Фон Паулюс (но до меня). Я работал там с ноября 1947 до марта 1948, потом попросился обратно в Хабаровск. И тут опять была работа по линии Зорге. <…>
На этом заканчиваю. Если можно, черкните мне о получении письмо.
Ваш, с любовью
Г. Пермяков (подпись)
14.1.99. Хабаровск
P.S. Вынул письмо из машинки, заклеил и начал работать над «Алмаз Зорге».
Г.П.
Письмо Г.Г. Пермякова В.П. Буре от 12 февраля 1999 года
Дорогой Виктор!
Прямой, на ½ года начальник Зорге – полковник И.К.К. [Иван Кондратьевич Кизим, служащий Генерального консульства СССР в Харбине] – не раз советовал мне написать книгу о Зорге. То же – Вс.Н. Иванов, Ник. Рогаль, Р. Агишев, Петя Проскурин, Вас. Ефименко и мн. др. [Хабаровские литераторы, члены Союза писателей — В.Б.]
Но только Вы точно предложили – книга, договор и гонорар. В Вашем письме от 11.1.99.
И я с 12 янв[аря] 99 начал эту работу как одержимый по 10-14 часов в сутки. Готовы 11 вариантов сюжета, фото и биографии главн[ых] героев, конспекты подл[инных] материалов, карты, схемы, таблица кадров и мн. др.
Ещё дней 10, и первая стадия работы будет завершена. Тогда, с В[ашего] позволения, приглашу Вас познакомиться со сделанным.
Ещё раз спасибо за мощный толчок.
Поклон Редакционному кораблю во главе с Капитаном.
Ваш, с любовью
Гёр Гёрг Пермяков
Письмо Г.Г. Пермякова В.П. Буре от 23 февраля 1999 года
Дорогой Виктор!
С 12.01.99 работаю над Зорге по 6-8-12-14 часов в сутки.
Хочу показать Вам первую начальную стадию романа «Алмаз Зольге» [Г.Г. Пермяков объяснял так изменение фамилии главного героя: "Я много думал и решил: повесть не документальная, поэтому пусть герой носит фамилию Зольге". В дальнейшем, название повести изменилось ещё раз. Она стала называться "Перстень Зольге".]
Если смею, то приглашаю Вас к себе на 3 часа дня в субботу 27 февраля [Адрес убран — В.Б.].
Покажу япон[ские], англ[ийские], китайск[ие] и русские источники для романа. Многое в нашей стране соверш[енно] не известно.
В VIII [августе] роман будет завершен: были изрядные заготовки.
Поклон редакционному кораблю.
Ваш, с любовью
Гёр Гёрг Пермяков
P.S. С Днём Красной Армии! Г.Г.
В оформлении странички использованы: Фотография из архива Г.Г. Пермякова. На снимке начала 1940-х годов Г.Г. Пермяков (крайний слева) и сотрудники Советского консульства (г. Харбин). Фрагмент плаката к фильму "Кто вы, доктор Зорге?
8 октября 2014 года, в Хабаровске в АРТ-подвальчике открылась выставка "Пять лет с императором Пу И". Основу выставки составляет коллекция рисунков из архива переводчика и востоковеда Георгия Георгиевича Пермякова. Из буклета выставки: "...Общаясь с высокопоставленными японскими военнопленными, Г.Г. Пермяков просил их поучаствовать в составлении научных работ... Члены семьи императора Пу И с радостью откликнулись на предложение Г.Г. Пермякова сделать иллюстрированный словарь Китая. В этом коллективном труде, продолжавшемся пять лет, нашёл отражение громадный культурный пласт — национальные китайские традиции, обряды, обычаи... Джунчи Гопло, брат жены императора Пу И, был прекрасным художником. По просьбе Г.Г. Пермякова он сделал массу бытовых зарисовок из китайской жизни, сопроводив их надписями о том, какое впечатление они произвели на императора".
Печатная машинка Георгия Пермякова (Ланина), на которой отпечатаны рукописи повестей "Синий тарантул", Красная маска", "Остров алмазов"...
Буклет выставки "Пять лет с императором Пу И"
Джунчи Гопло (Гопло Жунь Ци) (1912-2007). "Фехтование на мечах" и "Урок фехтования" (Бумага, акварель. Конец 1940-х годов)
На открытии выставки выступили, поделившись воспоминаниями о своих встречах с Георгием Георгиевичем Пермяковым, учёный и писатель Виктор Иванович Ремизовский, историк и публицист Владимир Иванов-Ардашев, русский харбинец Сергей Николаевич Кунцевич. (На снимке слева направо. Крайняя справа — дочь Г.Г. Пермякова Алла Георгиевна). Затем участниками открытия выставки было обсуждено предложение о формировании Общественной комиссии по сохранению наследия Георгия Георгиевича Пермякова, в связи с приближающимся юбилеем — 100-летием со дня рождения (2017). Намечены основные мероприятия по изучению, популяризации и пропаганде творческого наследия Г.Г. Пермякова на 2015 год. Одним из направлений этих мероприятий станет литературно-краеведческий конкурс на звание "Лауреат Ланинской премии". Виктор Буря. Хабаровск, 8 октября 2014 года
облако тэгов
